'Stratfor Global Intelligence', США
Финансовый кризис и шесть столпов русской силы
Автор: Лорен Гудрих и Питер Зейхан
Дата публикации: 03-03-2009
(Варта уваги вся аналітична стаття, яка якісно вирізняється від російських спроб.
Лише один витяг.)
География и развитие
Однако для понимания корней российского могущества необходимо рассмотреть реалии российской экономики и её роль. В таком ракурсе последние несколько лет почти наверняка представляют всего лишь отклонение от «нормы», – и здесь мы говорим отнюдь не только о постсоветском коллапсе.
Экономика любой страны в очень большой степени отражает её географию. В Соединённых Штатах сеть рек, соединённых между собой, речные маршруты внутри страны вдоль берегов Залива (т.е. в южных штатах Техас, Луизиана, Миссисипи, Алабама и Флорида, омываемых водами Мексиканского залива – прим. пер.) и Атлантики, протяжённость залива Сан-Франциско, многочисленные реки, текущие в океан по восточным склонам Аппалачей, изобилие идеальных мест для строительства портов – всё способствовало лёгкому развитию страны. Расходы на транспортировку товаров были почти нулевыми, и с трудом зарабатываемый капитал мог быть вложен в иные начинания. Результатом стала грандиозная экономика с таким же грандиозным заделом, позволяющим конкурировать с кем угодно.
Российская же география являет собой полярную противоположность американской. Российские реки практически не соединены между собой. В стране есть несколько крупных рек: Печора, Обь, Енисей, Лена и Колыма, но они являются «стоками» из почти ненаселённой Сибири в Северный Ледовитый океан, что делает их бесполезными для коммерции. Единственная река, которая протекает через сердцевину страны, Волга, впадает не в океан, а в окружённое малонаселённой сушей Каспийское море, центр малонаселённого региона. К тому же, в отличие от Соединённых Штатов, у России мало полезных портов. Калининград отрезан от основной российской территории. Финский залив замерзает зимой, изолируя Санкт-Петербург. Единственные глубоководные и тепловодные океанские порты, Владивосток и Мурманск, лежат просто чересчур далеко от Центральной России, чтобы быть действительно полезными. Так что в то время как география вручила Соединённым Штатам превосходную транспортную сеть бесплатно, России приходится использовать каждую наличную копейку на то, чтобы связывать свою землю воедино дорогостоящей сетью автомобильных дорог, рельсовых путей и каналов.
Одним из побочных эффектов этой географической ситуации явилось то, что у Соединённых Штатов имелся лишний капитал, который они могли посвятить финансовой сфере в относительно демократической манере, тогда как хронический дефицит капитала подталкивал Россию к концентрации всех своих скудных капитальных ресурсов в одних руках – в руках Москвы. Поэтому, пока Соединённые Штаты становились символом свободного рынка, Россия (неважно, Российская ли Империя, Советский Союз, или Российская Федерация) всегда тяготела к центральному планированию.
Всерьёз индустриализация и милитаризация России начались только под руководством Иосифа Сталина в 1930-е годы. Под централизованным планированием были национализированы все отрасли промышленности и услуг, а лидерам индустрии были назначены заранее определённые объёмы производства.
Возможно, самая заметная разница между западным и русским путями развития – это разница в использовании финансов. Когда Сталин начинал свою грандиозную экономическую программу, не было возможности взять международные займы под строительство экономики, как потому, что новое правительство отказалось от уплаты долгов царского режима, так и потому, что индустриальные страны – потенциальные кредиторы – сами боролись с начинающимся экономическим кризисом (таким, как Великая Депрессия).
Поскольку займы и кредиты были недоступны, Сталин обратился к другому центрально-контролируемому ресурсу, который мог бы «профинансировать» развитие России, а именно, к рабочей силе. Профсоюзы были преобразованы в механизмы по захвату всех наличных трудовых ресурсов и увеличению производительности труда. Россия, по сути дела, всегда использовала рабочую силу вместо капитала, так что нет ничего удивительного в том, что Сталин – как и все российские лидеры до него – буквально загонял своё население в землю. Сталин называл это своей «революцией сверху».
Может, это и грубо звучит, но Кремль многократно доказывал – и в имперскую эру, и в советскую, и в нынешнюю – что он решительно ставит выживание Русского государства выше благополучия людей и даже выше их жизней.
В длительной перспективе такая централизованная система чрезвычайно неэффективна, поскольку она не принимает во внимание основные экономические движители предложения и спроса, не говоря уж о том, как она расплющивает обыкновенного работника. Но для страны столь географически грандиозной, как Россия, всегда было (и остаётся) вопросом, осуществим ли вообще двигаемый финансами западный путь развития из-за нехватки транспортных возможностей и колоссальных расстояний. Возможно, Россия могла надеяться только на развитие через сокрушение своих трудовых ресурсов, и это же остаётся верным и сегодня.
В разительном контрасте с прошлыми веками, за последние пять лет гарантом российского развития стали иностранные деньги. Российские банки не зависели от государственного финансирования: свои финансы государство накапливало в крупных резервных фондах. Вместо этого банки получали финансы от иностранных кредиторов и заёмщиков [8]. Российские банки брали эти деньги и использовали их для кредитования российских фирм. Тем временем, российское правительство установило контроль над энергетическим сектором страны [9], создав совершенно отдельную экономику, которая только иногда пересекалась с другими аспектами российской экономической жизни. Поэтому, когда текущая глобальная рецессия привела к испарению зарубежных кредитов, сердцевина государственной (т.е. энергетической) экономики оказалась практически незатронутой, хотя остальная российская экономика была бесславно низвергнута.
С приходом к власти Путина Кремль стремился к созданию образа сильной, стабильной и финансово могущественной России. Эта видимость силы была краеугольным камнем российской уверенности в себе в течение нескольких лет [10]. Заметьте, «Стратфор» использует слово «видимость» а не «реальность». Что касается реальности, то российская финансовая уверенность в себе является исключительно результатом денег, принесённых в страну благодаря высоким ценам на нефть и природный газ – что, в основном, находится за пределами российских возможностей к манипулированию – а не результатом какой-либо перестройки российской системы. Как таковое, открытие, что «король-то голый», то есть что Россия, как и была, остаётся в полной финансовой дыре, является больше ударом по эго Москвы, чем сигналом о действительных изменениях в реальности российского могущества.
http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/finansovyj_krizis_i_shest_stolpov_russkoj_sily/
Це не наші "расстояния", не наші "нехватки транспортных возможностей", зрештою не наше "эго", проте в минулому саме українців "буквально загнали в землю."
Дата публикации: 03-03-2009
(Варта уваги вся аналітична стаття, яка якісно вирізняється від російських спроб.
Лише один витяг.)
География и развитие
Однако для понимания корней российского могущества необходимо рассмотреть реалии российской экономики и её роль. В таком ракурсе последние несколько лет почти наверняка представляют всего лишь отклонение от «нормы», – и здесь мы говорим отнюдь не только о постсоветском коллапсе.
Экономика любой страны в очень большой степени отражает её географию. В Соединённых Штатах сеть рек, соединённых между собой, речные маршруты внутри страны вдоль берегов Залива (т.е. в южных штатах Техас, Луизиана, Миссисипи, Алабама и Флорида, омываемых водами Мексиканского залива – прим. пер.) и Атлантики, протяжённость залива Сан-Франциско, многочисленные реки, текущие в океан по восточным склонам Аппалачей, изобилие идеальных мест для строительства портов – всё способствовало лёгкому развитию страны. Расходы на транспортировку товаров были почти нулевыми, и с трудом зарабатываемый капитал мог быть вложен в иные начинания. Результатом стала грандиозная экономика с таким же грандиозным заделом, позволяющим конкурировать с кем угодно.
Российская же география являет собой полярную противоположность американской. Российские реки практически не соединены между собой. В стране есть несколько крупных рек: Печора, Обь, Енисей, Лена и Колыма, но они являются «стоками» из почти ненаселённой Сибири в Северный Ледовитый океан, что делает их бесполезными для коммерции. Единственная река, которая протекает через сердцевину страны, Волга, впадает не в океан, а в окружённое малонаселённой сушей Каспийское море, центр малонаселённого региона. К тому же, в отличие от Соединённых Штатов, у России мало полезных портов. Калининград отрезан от основной российской территории. Финский залив замерзает зимой, изолируя Санкт-Петербург. Единственные глубоководные и тепловодные океанские порты, Владивосток и Мурманск, лежат просто чересчур далеко от Центральной России, чтобы быть действительно полезными. Так что в то время как география вручила Соединённым Штатам превосходную транспортную сеть бесплатно, России приходится использовать каждую наличную копейку на то, чтобы связывать свою землю воедино дорогостоящей сетью автомобильных дорог, рельсовых путей и каналов.
Одним из побочных эффектов этой географической ситуации явилось то, что у Соединённых Штатов имелся лишний капитал, который они могли посвятить финансовой сфере в относительно демократической манере, тогда как хронический дефицит капитала подталкивал Россию к концентрации всех своих скудных капитальных ресурсов в одних руках – в руках Москвы. Поэтому, пока Соединённые Штаты становились символом свободного рынка, Россия (неважно, Российская ли Империя, Советский Союз, или Российская Федерация) всегда тяготела к центральному планированию.
Всерьёз индустриализация и милитаризация России начались только под руководством Иосифа Сталина в 1930-е годы. Под централизованным планированием были национализированы все отрасли промышленности и услуг, а лидерам индустрии были назначены заранее определённые объёмы производства.
Возможно, самая заметная разница между западным и русским путями развития – это разница в использовании финансов. Когда Сталин начинал свою грандиозную экономическую программу, не было возможности взять международные займы под строительство экономики, как потому, что новое правительство отказалось от уплаты долгов царского режима, так и потому, что индустриальные страны – потенциальные кредиторы – сами боролись с начинающимся экономическим кризисом (таким, как Великая Депрессия).
Поскольку займы и кредиты были недоступны, Сталин обратился к другому центрально-контролируемому ресурсу, который мог бы «профинансировать» развитие России, а именно, к рабочей силе. Профсоюзы были преобразованы в механизмы по захвату всех наличных трудовых ресурсов и увеличению производительности труда. Россия, по сути дела, всегда использовала рабочую силу вместо капитала, так что нет ничего удивительного в том, что Сталин – как и все российские лидеры до него – буквально загонял своё население в землю. Сталин называл это своей «революцией сверху».
Может, это и грубо звучит, но Кремль многократно доказывал – и в имперскую эру, и в советскую, и в нынешнюю – что он решительно ставит выживание Русского государства выше благополучия людей и даже выше их жизней.
В длительной перспективе такая централизованная система чрезвычайно неэффективна, поскольку она не принимает во внимание основные экономические движители предложения и спроса, не говоря уж о том, как она расплющивает обыкновенного работника. Но для страны столь географически грандиозной, как Россия, всегда было (и остаётся) вопросом, осуществим ли вообще двигаемый финансами западный путь развития из-за нехватки транспортных возможностей и колоссальных расстояний. Возможно, Россия могла надеяться только на развитие через сокрушение своих трудовых ресурсов, и это же остаётся верным и сегодня.
В разительном контрасте с прошлыми веками, за последние пять лет гарантом российского развития стали иностранные деньги. Российские банки не зависели от государственного финансирования: свои финансы государство накапливало в крупных резервных фондах. Вместо этого банки получали финансы от иностранных кредиторов и заёмщиков [8]. Российские банки брали эти деньги и использовали их для кредитования российских фирм. Тем временем, российское правительство установило контроль над энергетическим сектором страны [9], создав совершенно отдельную экономику, которая только иногда пересекалась с другими аспектами российской экономической жизни. Поэтому, когда текущая глобальная рецессия привела к испарению зарубежных кредитов, сердцевина государственной (т.е. энергетической) экономики оказалась практически незатронутой, хотя остальная российская экономика была бесславно низвергнута.
С приходом к власти Путина Кремль стремился к созданию образа сильной, стабильной и финансово могущественной России. Эта видимость силы была краеугольным камнем российской уверенности в себе в течение нескольких лет [10]. Заметьте, «Стратфор» использует слово «видимость» а не «реальность». Что касается реальности, то российская финансовая уверенность в себе является исключительно результатом денег, принесённых в страну благодаря высоким ценам на нефть и природный газ – что, в основном, находится за пределами российских возможностей к манипулированию – а не результатом какой-либо перестройки российской системы. Как таковое, открытие, что «король-то голый», то есть что Россия, как и была, остаётся в полной финансовой дыре, является больше ударом по эго Москвы, чем сигналом о действительных изменениях в реальности российского могущества.
http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/finansovyj_krizis_i_shest_stolpov_russkoj_sily/
Це не наші "расстояния", не наші "нехватки транспортных возможностей", зрештою не наше "эго", проте в минулому саме українців "буквально загнали в землю."
Найоптимістичніше майбутнє для росіян - бути поділеними між зацікавленими країнами.
